Книги и библиотеки

Часть 2: Чем зубы острее — тем укус больнее? (Психологический конфликт в романах Э. Бронте и С. Майер)

Если задуматься о конфликте, предлагаемом нам обеими писательницами, то каков он? Однозначно можно сказать лишь то, что это масштабное межличностное противостояние как в душах самих героев (внутренний конфликт с собой, со своей Природой), так и внешнее – герои противостоят либо друг другу, либо внешней агрессивной силе. В случае «Грозового перевала» — это борьба характеров Кэтрин и Хитклифа, Кэтрин и Эдгара Линтона (на внешнем уровне) и, прежде всего, противостояние героев самим себе – две неукротимые натуры, стремящиеся понять самих себя не просто как самое «я», но найти свое место в объективном пространстве Космического бытия. Монолог Хитклифа о том, что он потерял свою душу в лице Кэтрин после предательства последней – и монолог Кэтрин о том, что она и Хитклиф есть одно целое на уровне духа: «Я и есть Хитклиф!» явно демонстрируют нам людей крайне незаурядных по своей природе, в которых стихия первозданного свободного духа накрепко слилась с природой бунтарства, желания освободиться от социальных обстоятельств, сковывающих желания главных героев подобно цепям.

Оба героя на ментальном уровне зависят друг от друга, и оба они предают свою сущность, что для одной личности заканчивается смертью, а для другой – обращением в (фигурально выражаясь) демона. Демона, намеренно разрушающего жизни ненавистных ему людей. И если для Хитклифа, в конце концов, всё-таки пришло спасение в виде внезапного озарения, дарованного ему историей отношений Гэртона и юной Кэти,  то для Кэтрин Линтон вопрос о спасении так и остался неразрешенным.

Хотя Локвуд в финале истории говорит о том, что герои не могли не воссоединиться после смерти, мне кажется не случайным тот факт, что крестьяне в местной деревне продолжают иногда видеть призрак Кэтрин. Дух ее является самому Локвуду в начале книги и четко проговаривает, что скитается по свету неуспокоенным вот уже двадцать лет. Раскаялась ли в содеянном зле Кэтрин? В её последнем монологе перед смертью — лишь горе и ненависть к любимому человеку, добавьте еще проблемы с душевным здоровьем —  вряд ли закончившаяся подобным образом жизнь может подарить серебристые крылья на небесах. Но Кэтрин и не хотела на небо, её последними словами были проклятья в адрес Хитклифа и, «благодаря» всему этому набору роковых обстоятельств и выбору главной героини умереть без покаяния, совсем не сложным становится представить, как дух Кэтрин Линтон свободно расхаживает по вересковым пустошам. Данный готический элемент, как собственно и традиционный мотив «вещего», в смысле мистического, сна – оставляет после себя тот самый неуловимый шлейф недосказанности и таинственности развернувшейся перед нами истории, заставляя читателя задуматься: а стоит ли так уж безоговорочно доверять словам благодушного Локвуда? На этот вопрос каждый читатель вправе ответить для себя сам.

Аналогичное раскрытие внутреннего конфликта героини мы видим и в «Сумерках», где вновь через элемент мистического сна Белла Свон делает пока еще неосознанный, но (как будет понятно впоследствии) окончательный выбор: «… А потом из леса вышел Эдвард: его кожа слегка светилась, глаза были черными и опасными. Он поднял руку и поманил меня к себе. Волк у моих ног зарычал. Я сделала шаг вперед, к Эдварду. Он улыбнулся, показав зубы – длинные, заостренные. – Доверься мне, — вкрадчиво произнес он. Я сделала еще шаг. Волк ринулся между мной и вампиром, целясь ему в горло. – Нет! – вскрикнула я и рывком села в постели».

Напомним, что героиня на тот момент пока лишь догадывалась об истинной природе своего новоиспеченного друга, однако это не помешало ей сделать свой выбор именно в пользу Эдварда как человека, не оглядываясь на его темную сущность: «Скажем так: они (Каллены) – нечто. Нечто, не поддающееся разумному объяснению… Но кем бы он ни был – «холодным» из легенды Джейкоба или супергероем из моей гипотезы, — Эдвард Каллен… не человек. Он нечто большее», «Если рефлексы побуждают его спасать людям жизнь, разве может он быть злодеем?», «И даже когда я закричала, ужаснувшись броску волка-оборотня, отчаянное «нет» с моих губ сорвал не страх перед волком. А боязнь, что пострадает он (Эдвард). Он звал меня, обнажая длинные острые клыки, а я все-таки боялась за  него».

Сама Стефани Майер, говоря о своей героине, утверждает, что никогда не воспевала в своих книгах идею о любви ко Злу именно в христианском смысле этого слова. Будучи мормоном, она никогда не смотрела фильмов о вампирах и не читала о них книг. Поэтому для неё это была история именно о Человеке в беде, будь то любовь к опасному существу или же постоянная борьба другого человека со своим внутреннем злом, проявившемся в виде проклятья Носферату. Чтобы в очередной раз подтвердить эту мысль, писательница выпустила к десятой годовщине своего первого романа особое его издание. Внутри находилась не только классическая история Беллы и Эдварда, но и специально переработанная, «феминистская» версия того же текста, где в роли вампира выступала девушка Эдит, а в роли её возлюбленного – юноша Бо. Смысл был абсолютно тем же, и, хотя Майер не отрицает, что специфическое красное яблоко на обложке всегда выступало в данной истории символом Искушения именно в евангелистском смысле (отсюда и эпиграф о плоде от древа Познания), все же это всегда была книга прежде всего об обычных людях, волей той самой злой Судьбы, Рока — попавших в столь фантастические обстоятельства. И о выборе Человеком в этих обстоятельствах своей Судьбы, своего Fate.

Лоис Греш, автор неофициального литературного гида по истории Стефани Майер, приводит любопытные аргументы в пользу превалирования именно такого взгляда на основную идею книги. Как ни странно, «изюминка» здесь кроется в необычных способностях семейства Калленов.
Феномен «психокинеза» и «псионики», которыми владеют Эдвард и его брат Джаспер Хейл (первый читает мысли, второй внушает чувства) – по сути, приближает персонажей к понятиям «сверхчеловека» или того же «супергероя» больше, чем к понятию вампира. Перенос ярчайших человеческих качеств с собой из жизни человека в бытие последнего, и последующее их усиление является для персонажей, своего рода, испытанием — тем самым яблоком Познания, искушение попробовать которое, в конечном итоге, оборачивается ночным кошмаром. Обладая самыми совершенными навыками охотника, они к тому же получают уникальный парапсихологический бонус, и уже от того, как они им распорядятся, будет зависеть исход той самой «ключевой» дилеммы: на стороне какой из сил – добра или зла они будут жить. Жить в том смысле, в каком это для них вообще возможно.

Также двояко обыгрывается в романе дар младшей сестры Эдварда – Элис: девушка не помнит свою прошлую человеческую жизнь и не знает, что была и в ней наделена даром прорицания. Но чикагские полицейские не считали такие способности чем-то удивительным – героиню запирают в психиатрическую больницу, где «лечат» электрошоком. Повреждение лобных долей головного мозга приводит к полной апатии девушки, и как следствие, тотальной потере памяти. В посмертной жизни дар Элис проявляет себя необычно: её видения не статичны, они постоянно меняются в зависимости от того, какой выбор делает в данный момент человек, которого эти самые видения касаются. Снова всё зависит от решений человека как хозяина своей судьбы (готика работает в полноценном режиме) – как только нечто побуждает его поступить иначе даже в какой-то мелочи, его будущее кардинально меняется. И здесь вновь высвечивается идея «мобильности» человеческой судьбы: насколько сильна личность, чтобы изменить ход событий? Способен ли человек одним необдуманным решением изменить все? «Эффект бабочки» никто не отменял…

Таким образом, созданная Стефани Майер в «Сумерках» атмосфера маленького северного городка (кстати, вполне реального, он находится в центре полуострова Олимпик, штат Вашингтон, между Олимпийскими горами и Тихоокеанскими пляжами), полного туманов и сырости, пробирающей до костей, настолько реалистична и чувственна, что вполне позволяет поверить в себя и в то, что на его территории могли жить и такая простая девушка как Белла, и бессмертная семья полувековых «холодных» вампиров. Оба героя не вписываются в тот социальный круг интересов и людей, которые им предлагает жизнь и, возможно, поэтому данный роман так близок подросткам определенной категории. Тем, кто до последнего пытается найти собственное уникальное место в этом мире, отличаясь при этом от большинства своих сверстников.

Поздний романтизм XIX века конечно же во многом отличается от той литературы, которая создается сегодня, но несмотря на то, что в некоторых моментах «женская проза» нещадно танцует на костях готики и чистой символики Викторианской эпохи, наивысшие ценности человеческой жизни все же стараются удержать шаткое равновесие и дойти до читателей со страниц книги — если не в первозданном виде, то хотя бы завуалированные нехитрыми аллегориями современности.

Очень часто я слышу вопрос: для чего вообще могут писаться такие истории? Что в них ценного, кроме сказок о бессмертной любви или бриллиантовой коже молчаливого парня, сидящего за соседней партой в твоем классе? Иногда я ничего не говорю в ответ, иногда просто смеюсь со всеми, не желая выглядеть белой вороной – но иногда я просто произношу два слова: «зеркало жанра». То немногое, что еще можно увидеть в сверкающих бриллиантах, считающихся, если верить песне, «лучшими друзьями девушек», когда думаешь о том, что за них свободная душой Кэти Эрншо могла продать свое сердце и тем самым сбросить в ад единственного близкого и равного ей по духу человека. Или когда думаешь о том, какой ценой может быть оплачена вечная красота и бриллиантовая твердость не только физического тела, но и моральных принципов отдельно взятого «не человека». Так или иначе, но все эти заломанные руки и страстные взгляды порой являются лишь внешней ширмой, приманкой, чтобы заманить читателя и попытаться показать ему нечто большее, скрывающееся по традиции – между строк.

Что по этой теме есть в Белинке:

Бронте Э., Грозовой перевал
Инв. номер 2133181-КХ;
Майер С., Сумерки : [роман]. — Москва : АСТ : АСТ МОСКВА, 2010. — 445, [2] с. ; 22 см.
Инв. номер 2312537-КХ, 2314445-КХ
Кеттл А., Введение в историю английского романа. — Москва : Прогресс, 1966. — 446 с., [2] л. портр. ; 22 см.
Инв. номер 1279544-КХ
Инв. номер 1286190-КХ
Михальская Н. П., . История зарубежной литературы XIX века Ч. 2, 1991. — 256 с.
Шифр 83.33; Авторский знак И907; Инв. номер 2147975-ЕФ
Сумерки : биографии актеров в комиксах [и история создательницы Сумеречной саги]. — Москва : Эксмо, 2011. — [120] c. ; 27 см.
Инв. номер Б2319404-КХ
Gresh L. H., The twilight companion : the unofficial guide to the bestselling twilight series. — London : Macmillan children’s books, 2009. — VIII, 242 с. ; 22 см.
Шифр А83.3(7); Авторский знак G81; Формат eng; Инв. номер и131742