Книги и библиотеки

Вчерашний именинник Никита Михалков рассказывает, что прежде чем приступить к работе над фильмом «Солнечный удар», он то ли десять, то ли пятнадцать раз переписал от руки этот бунинский рассказ. Ему как сценаристу и режиссёру важно было буквально кончиками пальцев почувствовать дух и структуру текста. Но вообще эту процедуру было бы небесполезно проделать каждому, кому русский язык не чужой.

У нас могут быть другие любимые авторы, но далеко не все способны действительно научить красиво и грамотно писать по-русски. А Бунин может. Его лучшие тексты абсолютно выверены, каждое слово в них – и каждая запятая – на своём месте, каждое предложение идеально по строю и ритму. Когда читаешь его много, из года в год, у тебя тоже в конце концов появляется это внутреннее чувство соразмерности и созвучности. Необъяснимое чувство, что вот эта фраза длиннее, чем надо, а тут что-то провисает и надо бы добавить какой-то эпитет поярче или слово на три, пожалуй, слога.

А если ещё и почему-то переписываешь его от руки, ты неизбежно усваиваешь и написания трудных слов, и логику расстановки знаков, и разницу между двоеточием и тире. Начинаешь понимать (потому что запомнить всё равно невозможно), какое правило здесь работает и почему оно важно. Красота бунинской прозы и поэзии, которые в общем, конечно, созданы в рамках строгих правил – вот самый неотразимый аргумент в пользу необходимости таких рамок. И лучшее доказательство, что русский язык со всей его головоломной орфографией и пунктуацией мало того что прекрасен, но еще и внутренне упорядочен и может быть понят даже теми, кто уверен, что никогда его премудрость не освоит.

Поклонник классической гармонии, Бунин ненавидел хаос и смертной ненавистью, до конца жизни,  ненавидел большевиков, в которых видел воплощение этого хаоса. Но будем откровенны: именно революция 17 года сделала очень хорошего писателя – большим писателем, 150-летие которого отмечается сегодня на государственном уровне. Это она перевернула всё его существование и открыла такие бездны в его душе, о которых он, возможно, сам не догадывался и которых боялся. Но не она ли в конечном счёте сделала возможным всё его зарубежное творчество, окрашенное таким мучительным, таким уже совершенно бунинским чувством тоски по Родине? По той родине, которой никогда не было, но которая лучше всего, что только можно вообразить…

Конечно, читать сегодня те же «Окаянные дни» мне, например, неприятно. Но  я допускаю, что вот эта пожизненная ненависть к разрушителям его удивительной родины тоже помогала ему продержаться в такой выдающейся творческой форме и до рекордных 83 лет. Хотя, безусловно, это не единственный и, наверное, не главный секрет его выживания в эмиграции. Несмотря на всю свою сложность, сдержанность, гордость, он оказался способен играть по чужим правилам. Бывшие соотечественники иронизировали, что он даже сбрил свою разночинскую бородку и заказал визитные карточки, где его фамилия красовалась с дворянской частичкой «de» – всё для того, что выглядеть больше русским князем, чем настоящие русские князья, которые до поры были в большой моде.

Но мнение бывших соотечественников его, кажется, не очень волновало, а свое мнение о них и их кумирах он высказывал с ошарашивающей прямотой. При этом он хотел и умел нравиться тем, от кого реально что-то зависело, тем, кто мог помочь в главном. А главным для него было сохранение своего дара, и спутницей жизни он дальновидно выбрал женщину, для которой это тоже было главным, которую не отвлекали от служения ему ни дети, ни родители, ни профессия. Наверное, и самому Ивану Алексеевичу пришлось от чего-то отказаться, чем-то по-человечески пожертвовать. Но разве оно того не стоило? Ведь ценой этих жертв была первая русская Нобелевская премия по литературе и незыблемое место в наших библиотеках, хрестоматиях и учебниках русского языка.

ПРОГРАММА-МИНИМУМ: ДЕСЯТЬ ЕГО ТЕКСТОВ, КОТОРЫЕ МОЖНО ЧИТАТЬ В ЛЮБОМ ВОЗРАСТЕ, А ТАКЖЕ ПЕРЕЧИТЫВАТЬ И ПЕРЕПИСЫВАТЬ ОТ РУКИ:

«Не видно птиц. Покорно чахнет… (стихи 1889 года)
«Листопад» (маленькая поэма, 1900)
«Антоновские яблоки» (1900)
«Одиночество» (стихи про «след у крыльца», 1903)
«Геннисарет» (последний рассказ из путевого цикла «Тень птицы», 1911)
«Сны Чанга» (маленькая повесть про собаку, 1916)
«Настанет день — исчезну я…» (стихи 1916 года)
«И цветы, и шмели, и трава, и колосья…» (почти молитва, 1918)
«Косцы» (1921)
«Натали» (из «Тёмных аллей», 1941)