Время для чтения-14. Зацветает сирень
«Завтра не могу, у меня сирень», – так ответила одна наша знакомая на предложение повидаться. Дама эта известна своей эксцентричностью, и мы, конечно, немножко посмеялись. Но вообще сирень – это причина, правда?
Запевающий сон, зацветающий цвет,
Исчезающий день, погасающий свет.
Открывая окно, увидал я сирень.
Это было весной — в улетающий день (Александр Блок)
И не жалко посвятить ей целый день в конце весны или начале лета: выбраться в парк или ботанический сад, со вкусом погулять в тех местах, где её много или где она особенно хороша.
Сирень – белая, розовая, пурпурная, фиолетовая – это лучшее украшение городского пейзажа, любимица живописцев и фотографов, радость садоводов и страсть селекционеров. Сирень – аромат счастья, неувядающий образ Победы, символ русской культуры в её самой изысканной версии.
Фиолетовой, белой, лиловой,
Ледяной, голубой, бестолковой
Перед взором предстанет сирень.
Летний полдень разбит на осколки,
Острых листьев блестят треуголки,
И, как облако, стелется тень (Александр Кушнер)
Уроженка Персии, она появилась в России в конце XVIII века и долго и терпеливо у нас осваивалась. Юная Татьяна, взволнованная возможной встречей с Онегиным, убежала в сад, переломала «кусты сирен» и даже не заметила этого.
А барышни из поколения её внучек уже целенаправленно выходят на поиски счастья «в душистую тень, где теснится сирень». На эти стихи Екатерины Бекетовой (родной тёти Александра Блока, кстати), Рахманинов напишет один из самых прекрасных русских романсов. И разве не интересно, что первой исполнительницей «Сирени» станет Надежда Забела, жена другого русского чародея?
День все быстрее на убыль
катится вниз по прямой.
Ветка сирени и Врубель.
Свет фиолетовый мой (Юрий Левитанский)
Какой тропинкой этого сада мы ни пойдем, мы везде её встретим. Вот Фея Сирени, которая была поначалу вполне декоративным персонажем, а потом «с каблуков поднялась на пальцы» и сегодня блистает в этом идеальном русском балете наравне с принцессой Авророй.
Вот другая фея – Сирень, девушка-футуролог из незабываемого постапокалиптического романа Эдуарда Веркина, русская японка, у которой сапфировые звёзды в глазах.
Вот Пётр Петрович Кончаловский неутомимо ухаживает за своей красавицей-музой: известно больше сорока «сиреневых портретов» его кисти. Вот Мирра Лохвицкая, рано угасшая звезда Серебряного века, бродит под цветущей сиренью и грустит. А неподалеку её младшая сестра Надя (ещё не Тэффи) тоже мечтает о счастье и пишет жаркие, душистые стихи.
Он был так зноен, мой прекрасный день!
И два цветка, два вместе расцвели.
И вместе в тёмный ствол срастались их стебли
И были два – одно! И звали их – сирень! (Надежда Лохвицкая-Тэффи)
Бережно трогает намокшую ветвь Пастернак. Отдыхает в душно-мягкой тени безупречный Иннокентий Анненский, который так любил аметисты и лиловые тени на снегу. А молодой Владимир Набоков снова и снова открывает раму вагонного окна на неизвестной станции, чтобы подышать сыростью и сиренью.
Фантастический вкус северянинского мороженого. Благоухание легендарных духов, сочинённых ленинградскими парфюмерами всего через два года после войны. Сладкозвучие русского романса с прощанием у вагона и одинокой веткой сирени. Ностальгический и хмельной сиреневый туман ушедшей юности…
И мы вспоминаем, с какой простотой,
С какою надеждой и страстью
Искали меж звёздочек в грозди густой
Пятилепестковое «счастье».
С тех пор столько раз перед нами цвели
Кусты этой щедрой сирени.
И если мы счастья ещё не нашли,
То, может быть, только от лени (Самуил Маршак)
Сирень умеет волновать все наши чувства и задевать самые разные душевные струны. Она окутывает белоснежной свежестью и сулит «тёмное счастье в пять лепестков», околдовывает, очаровывает – и бескорыстно держит на расстоянии.
Она украшает нашу повседневную жизнь, но не заманивает наливками-вареньями-пирогами, уступая радости домашнего уюта своим красивым плодово-ягодным подругам. И предпочитая мокрые после дождя террасы и укромные уголки усадебного сада, романтические прогулки и разговоры об искусстве, жизни и любви.