Книги и библиотеки

Главные события и потрясения связаны для нас, как известно, с чьим-нибудь приездом. Или отъездом. Сколько прошло времени с эпохальных визитов в Свердловск поэта Александра Еременко, а многие все еще помнят их во всех деталях. За деталями, кстати — к Александру Верникову, наблюдателю, участнику, летописцу. В «Урале» (2010. № 11) опубликован его мемуарный текст «Когда мы были живы», посвященный 60-летию Еременко и годовщине знаменитой выставки, которая состоялась при содействии «Еремы». Читать всё это людям невовлеченным скучновато, погружаться в безумный поток верниковского повествования — тяжело и даже небезопасно. Но в качестве исторического, так сказать, источника, картины времени, нравов и настроений — любопытно, конечно.

Тем более что «невовлеченнных» практически не осталось. Если вы так или иначе принадлежите к гуманитарной среде, то в воспоминаниях Верникова вы обречены встретить два-три не просто знакомых имени, но имени своих знакомых. С одним ты учился, у другого брал интервью, с ребенком третьего твой ребенок ходит в бассейн. Нас очень, очень мало, и все мы бываем в одних и тех же местах. И все мы то и дело обнаруживаем зияющие бреши на месте тех, кто уехал. А те, что остались, вынуждены объяснять — не столько кому-то, сколько себе — почему они все еще здесь, а не в Питере или Торонто.

Стоит кому-нибудь чужому выразить неосторожное восхищение Екатеринбургом, выложить, например, красивые (или очень красивые) виды города, к нему быстрее всего сбегаются наши, местные. «Какая дрянь, — брезгливо кривятся они. — Ничего вы не поняли. Всё, что у нас есть приличного — это островки конструктивизма…» Дело не в том, верно ли оно по существу. Поражает готовность немедленно опорочить место, где ты живешь. Угнетает эта подспудная уверенность, что по своей воле здесь оставаться, конечно, нельзя. У любого найдется дежурный аргумент за то, чтобы жить в Екатеринбурге — и у каждого заготовлен узелок на случай стремительного побега туда, к сияющим высотам.

Потому что, за редкими исключениями, это будет все-таки побег. Не обманывайтесь — уезжая, вы не забираете с собой какую-то свою условную ношу, а перекладываете ее на другого человека. Которому придется ее тащить из чувства долга, в ущерб призванию. Большой поэт будет вычитывать чужие стихи и защищать обломки книжной культуры (больше некому). Хороший дизайнер надорвется на четырех или пяти работах, каждую из которых мог бы не торопясь делать его вчерашний выпускник. Талантливый исследователь не напишет новую книгу, потому что будет вынужден читать семь или восемь разных курсов в разных местах города и региона. Зато воспоминания напишет Верников, а не NN, допустим. А главной театральной драгоценностью города станет Коляда, который прекрасен в качестве пряной приправы, но основным-то блюдом быть не может. Искажается всё — ориентиры, критерии, талант, характер. Деформируется среда, на качество которой мы так любим жаловаться.

Я не сомневаюсь, что процесс не остановить — уезжали и будут уезжать. Но те, кто остается, должны уже  взять себя в руки. Мы не жертвы и не полярники на льдине. Надо каждому делать прежде всего и главным образом то, что у него получается лучше всего. Надо интересоваться друг другом и относиться друг к другу всерьез, без скидок. Надо читать своих. Предлагаю, к слову, начать еще в этом году. Приходите 23 декабря на встречу с Вадимом Осиповым, а 28-го — на презентацию новых номеров «Урала» и встречу с редакцией. Давайте вместе делать такую среду, в которой нам будет хорошо.