Книги и библиотеки

Поздно ночью, с головной болью, читала «Записки охотника», один из тех рассказов, которые не проходят в школе и которые мало кто вообще знает. Сюжет которого не можешь потом ни толком вспомнить, ни рассказать и который оставляет после  себя такое неуловимое и щемящее чувство – летнее утро, стрекозы, смородиновый лист в росе. То ли обрывок сна, то ли кусок чудесного детского воспоминания. Потом вдруг поняла, с кем еще было такое.

«Это был рассказ из “Записок охотника”. Я уже раньше читал его, но мне казалось, что я читаю его впервые. Картины природы рисовались очень отчетливо, и тяжесть в голове проходила…» Джейк Барнс в последнюю ночь перед фиестой пытается отвлечься от горьких мыслей и немного протрезветь. И у него получается — он уже может «закрыть глаза и не чувствовать головокружения». Может быть, и другая хорошая книга оказала бы подобное действие, но ведь не случайно Хемингуэй выбрал Тургенева в ночные собеседники своему герою. Можем ли мы представить, чтобы от тяжести в голове избавлялись с помощью Достоевского? Наоборот – этот бы еще подкинул пару булыжников. И на помощь графа Толстого, сурового поборника трезвости, не мог бы рассчитывать человек, чье недомогание вызвано «чрезмерным количеством выпитого коньяку».

Тургенев не попрекает, не лезет с советами или стаканом воды, не распахивает окна, не говорит, что лучше всех знает, как надо. В тех же «Записках»  нет ни каких-то чрезмерных ужасов, ни громких обличений крепостного права, а у вас сжимается сердце от грусти и гнева. «Ни одно полемическое произведение, – удивляется эстет Генри Джеймс, – не было написано в таких не свойственных этому жанру приглушенных, как выразились бы художники, тонах». Тургенев не кричит – и поэтому его хочется слушать. Особенно когда плохо.

Если честно, у нас остается все меньше серьезных причин, чтобы читать и дочитывать любую беллетристику. Уходит культура «длинного чтения», да и необходимости в нем все меньше: действительно важную для нас информацию мы получаем куда более простыми путями и гораздо быстрее. Расслабляемся в кино, эстетическое наслаждение (если без него никак) получаем в Филармонии, а все остальное время проводим в интернете. Главное назначение «настоящего чтения», как бы буднично и даже грубо это ни прозвучало – оздоравливать. Много, много лет назад Агнесса Михайловна Миллер, одна из основоположниц отечественной библиотерапии, писала, что чтение художественной литературы становится «мощным средством предотвращения психопатизации личности». Тургенев или Хемингуэй уводят в свой выдуманный мир, а за это время затягиваются наши раны, рассасываются бредовые идеи и уходят обиды, которые нам пришлось бы бесконечно проговаривать на недешевом приеме у психолога или на очередном тренинге.

Чтение отрезвляет и успокаивает. И вот Печорин накануне дуэли раскрывает «Пуритан» и забывается, «увлеченный волшебным вымыслом». А Федор Годунов-Чердынцев, в нелюбимом городе, в чужой, душной стране, читает и читает Пушкина и чувствует, как у него «увеличиваются легкие в объеме». Мы выныриваем из книжного туннеля и оказываемся в немного другом мире – и сами мы немного другие. И может быть, не придётся бежать в аптеку за успокоительным или к друзьям, чтобы поплакаться. Может быть, и впрямь «лучше еще почитать – тогда это пройдет» само.