Книги и библиотеки

В 2013 году мы отмечаем 400-летие воцарения в России династии Романовых. Восемнадцать человек из этого дома на протяжении трех веков правили нашей страной: долго или коротко, удачно или не очень. Но юбилей — повод вспомнить и других представителей рода, людей, немало сделавших для России либо просто ярких и талантливых.Таких, как великий князь Александр Михайлович, которого близкие всю жизнь звали «Сандро» — внук Николая Первого, женившийся на сестре Николая Второго, тесть Феликса Юсупова, моряк, создатель русского военно-воздушного флота, жизнелюб и немножко философ. Уже в эмиграции он написал замечательные воспоминания, естественно развернувшиеся в захватывающую семейную сагу. Как роман в духе «Унесенных ветром» читаются и мемуары младшей родственницы Александра Михайловича, великой княгини Марии Павловны, женщины причудливой судьбы и редкой жизнестойкости, успевшей побывать и шведской принцессой, и сестрой милосердия, и хозяйкой парижской модной мастерской. «Едва ли найдется много особ королевской крови, которые, будучи выброшены в суровую повседневную жизнь, всякий раз находят выход», — восхищается шведский историк Стаффан Скотт, автор известной книги о Романовых. К сожалению, среди тех, кому случалось занимать русский престол, далеко не все обладали такой силой духа и независимостью. Что, в общем, сказалось и на судьбе династии, и на российской истории в целом.

Императора Николая Первого ни в бесхарактерности, ни в бесцветности упрекнуть невозможно. Тридцать лет он жестко и последовательно управлял Россией. Несмотря на горячую нелюбовь либеральной общественности и негативное в целом отношение историков, он все-таки завоевал репутацию одного из пусть не авторов, но организаторов Золотого века русской культуры. Сильный человек, красивый мужчина, солдафон и романтик, патриот и англоман, душитель свободы и рыцарь самодержавия, яркий во всех смыслах персонаж, — он прочно обосновался в околоисторической беллетристике: от романов Александры Соколовой, писавшей под псевдонимом «Синее Домино» («Царский каприз») или нашей современницы Ольги Елисеевой («Последний часовой», 2009) до книг Тынянова и Окуджавы. Добавьте огромный массив популярной литературы о Пушкине, в которой для Николая Павловича (не то гонителя, не то покровителя) всегда есть место. Невинных стереотипов и откровенной неправды об этом монархе накопилось много, и неудивительно, что именно он становится предметом особого интереса исследователей и публики — здесь все еще есть что открывать, разгребать и опровергать. Вышел специальный номер журнала «Родина» (2013. №3), тема которого — Николаевская эпоха. Кстати, в нем представлены и авторы двух книг о Николае, изданных в серии «Жизнь замечательных людей». Обстоятельная монография Леонида Выскочкова впервые вышла в 2001 году, более компактное и доступное исследование Дмитрия Олейникова — совсем недавно, в 2012-м. Но тема далеко не закрыта. Сейчас, например, идет активное продвижение книги Якова Гордина «Николай I. Без ретуши» (Амфора, 2013). Писатель, историк и один из соредакторов журнала «Звезда» предлагает новую попытку «проникнуть в душу самодержца, понять его мотивацию». Есть и другие специалисты, имеющие свой взгляд на деятельность и мотивацию императора.

У этого интереса, безусловно, имеется второе дно. Не секрет, что многие видят некое типологическое родство эпох — николаевской и современной. Забавный обзор наблюдений над особенностями стиля руководства и личного стиля соответственно царя и президента мы находим в любопытном ЖЖ-сообществе, посвященном Николаю Первому. Среди прочего называют то, что и тогда, и теперь «большинству интеллигенции хотелось быть в оппозиции», а также «стремление лучших умов к эмиграции, как к внешней, так и к внутренней (на Кавказ, в деревню, куда угодно)». Конечно, любые исторические параллели достаточно условны. Но как удивительно читать сегодня хотя бы Владимира Печерина, одного из самых известных беглецов николаевского времени, вину за неудавшуюся жизнь которого Герцен привычно возлагал на ненавистного государя («И этот грех на Николае»). Его «Замогильные записки» — как это узнаваемо. Тут и готовность любить родину только за благодеяния: «Да из-за чего же было мне любить Россию? У меня не было ни кола ни двора». Неумеренная идеализация Америки, где «даже самый ленивый и бездарный юноша не может не развиваться… Он начинает дровосеком в своей деревушке и оканчивает президентом в Вашингтоне». Восторженная жалость к себе: «А я — в 18 лет едва-едва прозябал, как былинка, — кое-как пробивался из тьмы на божий свет; но и тут, едва я подымал голову, меня ошеломливали русскою дубиною». Как легко представить Владимира Сергеевича среди тех наших современников, для которых всё, — принятие закона, непринятие закона, выборы, ДТП, гей-скандал, свадьба, развод, холод, жара, — всё становится поводом для очередной  истерики и лозунгов в духе «пора валить». «Я бежал не оглядываясь для того, чтобы сохранить в себе человеческое достоинство», — когда это написано? Почему так неистребима уверенность, что для сбережения достоинства надо отыскать специальное, стерильное место подальше от Отчизны? Может быть, дело не в том, что так похожи эпохи и руководители, а в том, что люди так мало меняются?..