6 декабря в Уральском филиале Государственного центра современного искусства прошла беседа «Художественная критика сегодня: кто, кого, как и почему» по итогам форума «Искусство и реальность», в этом году посвященного художественной критике.
Метки: критика
Вечер в честь 200-летия В. Г. Белинского открылся выступлением, «словом о Белинском», Марии Аркадьевны Литовской, доктора филологических наук, профессора кафедры русской литературы XX века УрФУ.
«Большинство известных мне людей Белинского не любят.
Школьники не понимают, зачем им в придачу к романам, поэмам и стихотворениям читать еще рассуждения об этих романах, поэмах и стихотворениях, написанные в незапамятные времена длинно, с необъяснимой горячностью и такими витиеватыми периодами, что объяснение оказывается непонятнее текста, который оно по идее должно объяснять.
Студенты-филологи и журналисты ропщут тоже. Да, родился Виссарион Григорьевич Бели(ы)нский разночинцем, сотрудничал со знаменитыми журналами «Отечественные записки» и «Современник». Был авторитетным литературным критиком, публицистом, философом-западником. Ну и что? Зачем читать и переписывать от руки, иными словами — конспектировать, его рассуждения про энциклопедию русской жизни, Онегу и Печору или понятие литературы в идеальном смысле. Кому интересно, что какой-то человек в 1842, например, году думал об идеальном смысле литературы?
Нефилологи в лучшем случае помнят школьный портрет в три четверти чахоточного большеглазого мужчины и приписывают «неистовому Виссариону» все известные им критические формулы от «Пушкин – наше все» до «Луч света в темном царстве» и «Лев Толстой как зеркало русской революции».
Ни от кого, если не считать моей преподавательницы истории русской критики и финских экскурсоводов на острове Суоменлинна, где в семье полкового лекаря родился Белинский, я про любовь к Белинскому не слышала. Или не запомнила.
И, честно говоря, долго думала, что библиотеку нашу его именем назвали годах эдак в 1930-х, когда государство озаботилось выстраиванием окончательного и бесповоротного варианта революционно-демократической истории русской культуры. Удивление было велико, когда оказалось, что вопрос об именовании библиотеки решался задолго до революции. Значит, Белинский значил для екатеринбургских энтузиастов просвещения что-то очень важное, раз они в 1899 году сочли необходимым наделить его именем свое в муках рожденное детище? И Некрасов, видимо, неслучайно написал знаменитое: хорошо, мол, было бы увидеть, как мужик «Белинского и Гоголя с базара понесет». И воскликнул вдогонку:
Ой люди, люди русские!
Крестьяне православные!
Слыхали ли когда-нибудь
Вы эти имена?
То имена великие,
Носили их, прославили
Заступники народные!
Что же совершил Белинский, внук священника, сын лекаря, выпускник уездного училища в Богом забытом Чембаре? Автор сомнительного качества трагедии, неважной драмы, средней руки переводчик? Кого он защитил своими критическими статьями? Почему его должны были читать мужики?
Он сделал как минимум две вещи. Первое. Белинский своей жизнью написал сценарий пути сословия, выходящего в России в середине 19 века в мир «большой» культуры – тех самых разночинцев, выходцев из социальных «низов». Учеба на медные деньги, бескомпромиссность в выборе учебного заведения, дерзость в определении темы занятий, бесстрашие в отстаивании своей позиции. Чахотка только придала его короткой жизни необходимый жертвенный блеск. Результат: властитель умов при жизни и после смерти. История разночинского успеха. Выражаясь современным языком, скоростной социальный лифт.
Второе. Белинский своими в духе времени блестящими, увлекающими читателя статьями помог родиться целому профессиональному сословию. Нам с вами – собственно говоря. Тем, кто кормится при художественной литературе: авторам, издателям, критикам, литературоведам, преподавателям литературы. Ему удалось убедить сначала российских интеллектуалов, а потом и все общество в том, что «настоящая» литература не развлекает, не поучает, а ставит и решает социальные проблемы. Что русская литература, начиная с 1830-х годов, стала выражением действительной жизни. Что, прочитав обзор литературы за 1847, скажем, год, можно понять, чем люди жили. А чтобы необходимые проблемы в текстах обнаруживать, нужны специальные интерпретаторы, которые будут преобразовывать одни слова в другие, объясняя смысл написанного, отделяя «подлинное» от «наносного». Что надо, наконец, приучать новые поколения смысл и объяснение всего происходящего искать именно в литературе. И т. п. В итоге общество к середине 19 века созрело, чтобы начать отдавать часть доходов тем, кто переносит свои фантазии на бумагу, кто толкует эти фантазии, учит тому, как их надо понимать, рисует к ним иллюстрации, издает все это, наконец. Литераторы в широком смысле слова приобретают профессиональный статус.
Белинский был среди тех, кто довершил постройку российского варианта проекта Просвещения. Все люди должны стать письменно-образованными и усвоить«необходимое знание». Не без влияния его страстных статей общество разделилось на тех, кто учит, то есть знает, как надо, и тех, кого учат, и кто, как предполагается, должен хотеть учиться. Сформировались учителя – та самая интеллигенция, которой все тот же Белинский предложил пафос восторженного служения истине. Он был принят, а вместе с ним и уверенность в том, что уж интеллигенция-то готова все и всех оценивать с точки зрения «безупречного вкуса», «высокого искусства», «подлинных ценностей».
В России этот проект был реализован. Один из его результатов: наша убежденность в том, что литература – учебник жизни, что, если хочешь воспитать полноценного гражданина, его обязательно надо учить родной литературе и непременно в социально-политическом контексте. Что настоящий критик должен не только анализировать текст и стратифицировать литературный процесс, определяя, что в нем с его, критика, точки зрения заслуживает внимания, а что нет, но выносить общественно значимые приговоры.
Белинский – общественный деятель, во многом определивший наше поведение на годы вперед. Его идеи, пафос, тон по-прежнему живы. Тексты его давно включили в обязательную школьную программу, хотя книги с базара так и не понесли. Но, мне кажется, все мы, относящиеся к числу создателей, трансляторов, интерпретаторов, хранителей текстов культуры не можем не быть В. Г. Белинскому за свою возможность заниматься тем, чем мы занимаемся, благодарны.»
Продолжение следует.
Метки: В. Г. Белинский, критика
31 мая в библиотеке прошел вечер в честь двухсотлетия Виссариона Григорьевича Белинского, устроенный Свердловской областной библиотекой им. В. Г. Белинского, Екатеринбургской академией современного искусства и журналом «Урал». В программе вечера были выступление виолончелиста Игоря Нечаева и лотерея, знакомство с шестым номером журнала «Урал» и угощения. Как центральное событие была заявлена дискуссия «Больше, чем искусство: знает ли современный критик о современной жизни?», но большинство выступающих возвращалось к восприятию Белинского современной культурой.
Белинский, оказав огромное влияние на российскую литературную мысль и критику в целом, превратился в персонажа, которого все знают, но о котором знают мало. Более того, современная культура к нему не благосклонна: он как старый актер в каморке своей эпохи, где-то в школьном учебнике, играет роль символического критика, и только. Возможно для самосознания критики и это уже немало. Оказалось, один из основных поводов вспомнить Белинского — это задать себе и окружающим вопросы: где же новый Белинский, «властитель дум общества», возможен ли в современной России и нужен ли? Как мне представляется, желать и не желать появления этого нового Белинского в русской жизни — одинаково вредно. Мир изменился, но изменился ли так, как хотелось бы?
Продолжение следует.
Метки: В. Г. Белинский, критика
Не так давно в Петербурге завершился фестиваль «Бум комиксов» (в Белинке однажды гостила выставка с первого фестиваля).
В этом году я смогла побывать только на фестивальных выставках в Музее Анны Ахматовой. И именно там увидела историю Франсуа Айроля:
© Francois Ayroles «Les Lecteurs», L’association
У него вообще много таких историй про смех, книги — и про стойкость ума, умение не бояться не смеяться и не смешить.
Я все пытаюсь подвести письменно итоги дискуссии «Власть критики», которая состоялась 8 октября, во время Книжного фестиваля, на выставке «Ударники мобильных образов». Разговор шел о том, как и зачем пишут свои тексты екатеринбургские критики.
История Айроля напомнила отправную точку разговора и стала для меня главным ответом (пусть сам художник в разговоре участия не принимал) — надо не бояться делать, писать, читать или не прочесть ничего.
Гостями беседы были Юлия Недосекова (руководитель и журналист портала «КультурМультур», сообщающего о культурной жизни города, не только о событиях, но и о том, как живут люди, создающие культурный продукт), Сергей Беляков (заместитель гл. редактора журнала «Урал», публикующийся также в «Частном корреспонденте», на портале «КультурМультур» и в других бумажных и сетевых изданиях как критик и публицист), Яков Можаев (помимо прочего — ресторанный критик, ведущий колонки на портале е1).
Фотографии с места события можно посмотреть здесь.
