Неделю назад к нам на экскурсию приходил 3в класс из лицея №110. Мы осмотрели зал каталогов, книгохранилище, французский читальный зал, побывали в справочно-библиографическом отделе и познакомились с коллекцией книги художника. Сегодня мне принесли несколько отчетов юных экскурсантов, и они, несомненно, скрасили рабочий день. Малышам обычно показываются «чудеса». Детская память «чудесное» усилила, библиотеку состарила и приукрасила. Если мальчики и девочки теперь будут искать съедобные книги или книги-гиганты, знайте, они из 3в.
Лиза Лебедева даже сделала рисунок: на полке можно обнаружить «Гарри Поттера» и «Мир и войну».
Лиза рассказывает: «Я узнала, что в этой библиотеке хранятся самые необычные книги, например, книга из бутылки, книга Старика Букашкина «Война и мир толст», маленькая книга про букву «а», вязаная книга про перья, книга в форме кошелька, банки, и много других… Когда мы разделись, мы пошли в зал каталогов, узнали про карточки, по которым находят книги. А в читальном зале была удивительная тишина, пока не пришли мы. Я узнала, что там можно сделать один шаг и оказаться с третьего этажа на седьмом, что есть маленькие лифты для книг, с помощью которых книги передают с этажа на этаж».
Вот краткий отчет ученика Зубова: «Мы побывали в разных кабинетах: в читальном зале, в кабинете с ячейками. Меня очень заинтересовал лифт, по которому можно переправлять книги. Этой библиотеке очень много лет, там хранятся сотни тысяч книг».
Ученик Головихин пишет: «А когда мы перешагнули порог третьего этажа, то оказались на седьмом этаже. Я понял, что в библиотеке есть подземные ходы».
Это детское «Ух ты!» воодушевляет.
(Орфографию и пунктуацию выправила, как могла.)))
В фотографическом музее «Дом Метенкова» открылась сегодня ретроспектива Роджера Баллена ShadowLand.
В прошлом году несколько его снимков показывалось на выставке «the FACE», и уже тогда тревожил вопрос, реальны ли его герои. Иначе почему они так страшны? Почему места их обитания так неприбраны, унылы? А ведь на снимках Баллена — обыденность жизни южноафриканских городков без всяких вывертов надломленных душ и исторических сломов. Пусть в ЮАР в это время рушилась устоявшаяся система социальных ценностей, образы фотографий, по-моему, отсылают к чему-то надполитическому: к извечной ситуации жизни в глуши, где, например, среди кур, свиней и «полусумасшедших», вздорных соседей обитают такие же «полусумасшедшие» и вздорные крестьяне. Думаю, Баллен нашел бы подходящую натуру где-нибудь на Тихом Дону, или в каком-нибудь дальнем гарнизоне, где только и остается, что шептать «Анкор, еще анкор!» вслед за героем Павла Федотова.
Недавно в автобусе услышала, как входящий мужчина произнес для телефонного собеседника слово «обыденный». Я тут же на него уставилась, и выяснилось, что работает он в Филармонии. Не думала, что произнесение подобного слова могло бы так маркировать человека. Но, возможно, чувство обыденности (и связанное с ним ощущение тайного ужаса) как раз стороннее, и только фотограф смог для своих героев его выявить.
Баллен говорит, что «то, что ты видишь, это то, как ты видишь». Фотограф он удивительный. Выставка страшная и соблазняющая.
P.S. На сайте музея появился каталог выставки «Мастер и Маргарита».
Метки: фотография
В Екатеринбургской галерее современного искусства, что рядом с библиотекой, до 8 апреля можно посмотреть выставку Эрнста Неизвестного. Когда писала рецензию на выставку, прочитала разные его эссе и статьи в книгах «Кентавр» и «Говорит Неизвестный». Человек, который мог написать о молодых бунтарях-художниках, грезящих о признании, так: «любование собственной свободой переростка, дитяти, которое смело сказать маме, что не будет есть кисель на третье» — обладает нетривиальной наблюдательностью.
Эрнст Неизвестный уехал из СССР, не смог жить в стране, где отказывают в праве быть непонятным («Для себя я решил так: художник имеет право быть непонятным, но делать это лозунгом — преступление»). Читаю его статью о взаимоотношениях с Н. С. Хрущевым или «Будущее режима»: когда они писались, неясно было, что будет с СССР. А, возможно, «СССР» был лишь прикрытием для неизменных, культурной традицией обусловленных, качеств, так что и не поймешь, жертвой какой власти стал художник. Об отношениях с советскими партийными и прочими руководителями в 1960-70-е годы он писал: «… все мои стычки происходили на очень странном уровне — на уровне личной обиды функционера на мою неуправляемость. Они, видите ли, обижались, что я есть я, они, наверное, хотели, чтобы я был, как они, а я этого не хотел. Причем это «странное» восприятие жизни не обязательно начинается сверху, а скорее даже снизу. Ведь никогда же дворник или даже милиционер не скажет тебе, чтобы ты забрал скульптуру со двора, потому что не положено ее здесь держать. Он скажет: «Ты что, хочешь, чтобы начальство мне голову намылило?!»
А какие замечательные истории могут скрываться за наблюдением: «Причастность к власти вовсе не мешает критически относиться к режиму». Какая горечь за вопросом: «Что делать с огромными армиями отвыкших от какого-либо труда людей?» Его размышления о коллективной поруке и алиби друг для друга тоже очень хороши.
Сам он корни этого мелкого зла видел в усвоенном каноне мышления: «… все мы — дети марксисткой диалектики, и мозги не построены позитивно».
Эти и другие наблюдения и мнения остаются за пределами графики и скульптуры, так как в «искусстве идей» Эрнста Неизвестного важны вещи надсоциальные. Но ведь чувство боли не берется ниоткуда?
14 марта у нас откроется выставка «Герои «Афиши». Писатели, поэты», 16 марта снова книгообменная акция «Книжки и сушки», а выставка апреля, надеюсь, представит книжные проекты современных студентов. Подумала, что это повод разместить положения небольшого сообщения «Любовь к книге и чтению», что я делала на давней уже конференции в Челябинске («Библиотечные запасы черной икры»).
29 февраля журнал «Урал» представил в редакции февральский номер. Владислав Пасечник рассказывал о замысле повести «Модэ» и своем личном опыте археологических и таежных приключений, которые привели его к повести. Два любопытных факта: изначально произведение задумывалось для подростков, но оценили его взрослые читатели (повесть получила премию «Дебют»); когда Владислав Пасечник писал повесть, книгой-наставницей, дававшей ключ к осмыслению событий, был роман «Белая гвардия» Михаила Булгакова.
Новый рассказ Анны Матвеевой «На картине» — о мире современных художников, галеристов, любителей искусства. В созданном Анной Матвеевой мире «любителей искусства» все слишком часто оказываются в ловушке «от избытка любви» — в ситуации, когда ты не то что боишься сказать свое мнение, ты не можешь понять, имеешь ли его.
Антон Касимов вспоминает Екатеринбург начала 1990-х годов и описывает жизнь района вокруг Библиотеки им. В. Г. Белинского: «Частенько шайба скользила выше ворот и, ударяясь в металлическую сетку, проваливалась в прохудившееся место, где деревянный борт крепился к металлической сетке. Тогда, чуть отдышавшись, я выходил в узкую дверь, наспех сделанную в сплошном деревянном борте, и долго шарил по кустам, разрывая рыхлый снег, выискивая след, оставленный шайбой. Мы потеряли сотни шайб в кустах, окружавших гаражи, которые сразу начинались за кортом и заканчивались метров через сто на задворках главной городской библиотеки, носившей имя великого русского критика». Дальше больше.
Раз уж речь зашла о библиотеке, вспомню презентацию книги «Поэты Урала» Юрия Казарина и поэтический вечер 21 февраля. На днях выйдет рецензия в «Областной газете» — раздел культуры субботнего номера посвятят Всемирному дню писателя, а вот некоторые сообщения в блогах, на которые не поместила еще ссылки: писали один из авторов блога «Как пройти в библиотеку» и блог о жизни Перми http://senat-perm.livejournal.com.
Завершилась у нас выставка «Часы с кукушкой». В начале марта она переместится на Уралмаш, в Библиотеку им. Горького.
Побывала вчера на почти четырехчасовой лекции «1812 год: старые клише и новые подходы» в УрФУ. Блестящая публичная лекция по историографии в двух частях, так бы сказала. Попутно составила список авторов, книги которых стоит принимать во внимание.
Мари-Пьер Рей (Париж) рассказала о динамике восприятия России Наполеоном и последствиях войны для Европы, а начала свое выступление с традиций изучения Русского похода. Как оказалось, не так и давно историки стали изучать истории людей на той войне, стали говорить о «природе жестокости», «человеческом измерении войны», о военных травмах, судьбе военнопленных, даже о жизни на оккупированных территориях.
Сегодня день рождения Виктора Гюго, а роману «Отверженные» в нынешнем году — сто пятьдесят лет. На работающей последние дни выставке «Часы с кукушкой» есть несколько иллюстраций к роману, нарисованных в 1942 году сестрами Эйхе, например:
Справки я выполняю нечасто. Если не считать ответов на телефонные запросы о времени работы библиотеки, правилах записи или той или иной выставке, самые популярные вопросы: куда девать старые книги, где приобрести старые книги и где принимают макулатуру. Случаются более хитрые запросы: требуются материалы по истории свадебного платья, фотография эмбриона верблюда или издательство, которое хотело бы нанять на работу человека, желающего книги для iPad’ов делать.
На днях просили найти сослуживицу, но у меня ничего не вышло. Зато нашла документы о прадеде и дедушках. Базы эти давние, но могут быть не всем знакомы, или, как со мной произошло, не привлекли поначалу должного внимания.
Обобщенный банк данных «Мемориал» содержит документы о погибших и пропавших без вести во время Великой Отечественной войны: http://www.obd-memorial.ru/
Банк документов «Подвиг народа» собирает документы о награждениях: http://www.podvignaroda.ru/
Еще больше я люблю задавать вопросы сама. Странно, но даже вопросы глупые приводят к приятным открытиям. Прочитала о сухарных сумках военных начала XIX века и решила узнать рецепт сухарей. Конечно, снабжали армию отнюдь не кондитерскими сухарями, но любители военной истории из клуба «Горный щит» были так милы, что прислали ссылку на книгу «Денщик за повара. Поваренная книжка для военных», на ее пятое издание — 1914 года. Форшмак из сельдерея, бурачки тушеные (в книге много польских названий), оладьи из каши и много всего другого мог освоить по книге любой солдат. Вот какая проблема стояла перед автором: «… едва он [солдат] выучится не пересаливать суп и не пережаривать котлеты, как снова должен вернуться в строй, а его господам приходится в короткий срок приспособить к кухне нового денщика…» Денщик, кстати, должен был спасать от голода не только офицера, но и его молодую жену.
Начала читать книгу и вспомнила дядю Юру, солдата, что служил под началом папы. Однажды родители были вынуждены препоручить меня и брата его заботам, и он пек нам яблоки. Одно из самых сильных и приятных детских впечатлений: я помню пирожные «Прага» из кафе Дома офицеров и эти вкусные яблоки на кондитерском листе.
Метки: кулинарияМожет быть, кому еще будет что вспомнить, рассматривая «Денщика за повара».
Скачать книгу можно здесь: http://depositfiles.com/files/o36vrwj4y