Место на полке-29. Книга о любви
У каждого из нас свой любовный опыт, но все мы любим читать о любви. Конечно, даже «Декамерон» или «Тёмные аллеи» не только о любви: просто именно она является здесь главным двигателем сюжета.
У каждого из нас свой любовный опыт, но все мы любим читать о любви. Конечно, даже «Декамерон» или «Тёмные аллеи» не только о любви: просто именно она является здесь главным двигателем сюжета.
Есть сколько угодно авторов, которые писали не для детей, но которые в итоге перекочевали в разряд детского и подросткового чтения (Купер или Гюго). Были «взрослые» писатели, которые сознательно и удачно сочиняли для детей:
Вчерашний именинник Никита Михалков рассказывает, что прежде чем приступить к работе над фильмом «Солнечный удар», он то ли десять, то ли пятнадцать раз переписал от руки этот бунинский рассказ. Ему как сценаристу и режиссёру важно было буквально кончиками пальцев почувствовать дух и структуру текста. Но вообще эту процедуру было бы небесполезно проделать каждому, кому русский язык не чужой.
Даже сейчас бывает, что мы поём хором – пусть это вполне камерный хор из двух-трёх человек. Поём на больших праздниках или небольших уютных вечеринках. Или чисто для себя, когда никто не слышит.
Сегодняшнее 150-летие Александра Куприна не стало (в отличие от предстоящего бунинского) поводом для больших юбилейных торжеств. Но нельзя сказать, что он обижен или забыт. Его книги переиздаются и перечитываются, становятся основой для сериалов и мюзиклов.
С одной стороны, понятно, что это то лёгкое чтение для женщин (с любовью, небольшой неразберихой и свадьбой), которое всем нам иногда необходимо. Конечно, диапазон огромен даже тут.
С тех пор как человечество осознало, что треть жизни проводит во сне, оно пытается что-то с этим делать. Некоторым счастливчикам, например, удаётся сократить потребность в ночном отдыхе и сохранить бодрость и ясность ума.
Когда иссякает или угрожающе замирает застольная беседа, должен быть кто-то, кто заговорит о том, как нелепо назвали своего малыша очередные звёздные родители. Или спросит у молодой мамы-соседки, сколько у них в садике Софий (Артемиев, Полин и пр.). И всем опять станет интересно.
Ещё недавно в Белинку массово сдавали остатки домашних библиотек. И едва ли не в каждой партии были переплетённые в виде книг журнальные подшивки.
Как бы ни называлось то странное время (карантин? самоизоляция?) и как бы по-разному мы его ни провели, был в нём один общий для всех смысл. Это была возможность самоинвентаризации.