Об окнах и метафорах
Как бы ни называлось то странное время (карантин? самоизоляция?) и как бы по-разному мы его ни провели, был в нём один общий для всех смысл. Это была возможность самоинвентаризации.
Как бы ни называлось то странное время (карантин? самоизоляция?) и как бы по-разному мы его ни провели, был в нём один общий для всех смысл. Это была возможность самоинвентаризации.
1 июня 2020 года исполнилось 100 лет одному из самых прекрасных русских поэтов ХХ века. Предлагаю перелистать его книги и вспомнить его классические стихи
1 июня 2020 года исполнилось 100 лет одному из самых прекрасных русских поэтов ХХ века. Предлагаю перелистать его книги и вспомнить его классические стихи
Любитель средневековья в моём лице дочитал четвёртый том приключений брата Кадфаэля – прекрасного и бесконечного цикла в жанре исторического детектива, события которого происходят в 12 веке. И сам собой на ум пришёл ещё один исторический роман, действие которого разворачивается в тот же период гражданской войны в Англии. Читала я его уже давно, однако помню до сих пор. Некоторые книги вообще очень сложно забыть, наверное, неспроста она занимает 33 место в списке 100 лучших книг по версии BBC.
Это «Столпы Земли» Кена Фоллетта.
«…ко мне из детства, и тревожат мою память, никуда от них не деться», – звучало из колонок в актовом зале гимназии. И казалось, что это только песня, какое же «Школа-школа, я скучаю», если мерещится уже впереди туманное, но обязательно ослепительное будущее, долгожданная свобода и головокружительная взрослость. И хотя текли слёзы, и внезапно вырывались так тщательно оберегаемые, откровенные слова, и завершение важного этапа ощущалось весомо, окончательно, всё же думалось – никакой ностальгии. Я не буду скучать.
В наше нелёгкое время, когда для многих людей главной проблемой стало вынужденное двухмесячное заточение в четырёх стенах, мне просто сама собой приходит на ум любимая тема из научной фантастики. Как верно подметил когда-то Семён Альтов, космолёты могут породить клаустрофобию у кого угодно, ведь они – лишь маленькие железные скорлупки посреди бескрайней пустоты, и выйти из них просто некуда. Поэтому так много авторов и режиссёров укладывают своих астронавтов в гипер-сон, опасаясь за их рассудок. Но на самом деле скука – это не самое плохое. И в звёздных путешествиях могут быть проблемы посерьёзнее, чем полгода взаперти с роботом, напевающим на повторе привязчивую песенку.
Всё, что я тогда знала о Чехове – коротенькие рассказы из хрестоматии, которые мы бесконечно анализировали, препарировали, членили на предложения, мысли, тезисы. В детском моём сознании чуждые, непонятные образы, и без того нечёткие, расплывались, превращались в словоформы. «Толстый и тонкий», «Хамелеон», «Лошадиная фамилия», «Крыжовник» проходили по касательной, не касаясь при том по-настоящему. Но когда на импровизированную сцену – узкий подиум перед доской в кабинете физики – вышла старшеклассница, и ведущие научно-практической конференции объявили её имя и тему доклада, сердце моё, доселе к Чехову не расположенное, переменилось в минуты.
У каждого, кто закончил школу до 1990 года, есть хотя бы одна памятная книга об этой войне. Даже если её не отнести к разряду чисто военной литературы.
Внезапно оказалось, что это едва ли не самое популярное карантинное чтение. Наперебой взрослые читают сказки на ночь чужим детям: в инстаграме, в фейсбуке, в телевизоре. Наверняка есть и те, кто читает своим детям что-то из того, что обнаружилось дома.